«Без срока давности»

Они вернулись всем смертям назло,
Хотя контужен каждый
                                          был иль ранен…

(С. И. Аксенов)

 

Василий Дмит­риевич Федорук (1925 - 2012) — ве­теран Великой Отечест­венной войны. Наш земляк. В Большереченском краеведческом музее хранятся два пожелтевших от времени листка. Та­ких документов не было у вернувшихся с полей сражений. Вернее, не должно было быть. Это «похо­ронки», дважды сообщав­шие о гибели Василия Дмитриевича.

Дважды оплакивали родные солдата. Два раза проща­лись с ним фронтовые друзья, считая убитым.

А он остался жив, всем смертям назло.

…Первый бой с фаши­стами. Наводчик Василий Федорук и его земляк заряжающий Тимофей Зай­цев действовали четко и умело. Их минометный расчет подбил две вражеские автомашины. Однако сами они еле успели укрыться от налета вражеской авиации. Скатились в воронку, а вокруг рвались бомбы, свистели осколки и шальные пули. Враг жал крепко. Вышел из строя миномет, мало оста­юсь патронов. Вот тогда- то два товарища и покля­лась: если кому-либо из них придется погибнуть, оставшийся в живых дол­жен сообщить обо всем на родину друга.

После тяжелого боя подразделения 99-й тан­ковой бригады продвига­лись к Днепру. Останови­лись в балке, перед вы­соткой. Впереди видне­лись старые одиночные окопчики.

— Проверить! — прика­зал комроты Иванов солдатам Федоруку и Зайцеву.

Друзья бросились вы­полнять приказание командира. Окопчики бы­ли забиты соломой, ста­рыми одеялами. Одна ячейка-окоп оказалась пе­рекрыта навесом. Она напоминала маленький блиндаж. Федорук стал перебирать немецкие автоматные диски, ракетни­цы. Здесь же была рас­крытая банка тушенки, немецкие галеты. Видимо, наши заставили фрицев прервать обед и поспешно отступить.

В этот момент солдат услышал истошный крик товарища:

—             Немцы!

Он выглянул из окопчика и ужаснулся: не менее двух отделений фашистов, неожиданно выскочивших из-за бугра уже отрезали путь к дороге, где сосредоточились наши войска. Зайцев, успевший выбраться из лощины, вступил в перестрелку с немцами, отвлекая внимание фашистов.

—             Влип! — обожгла Федорука мысль. Было досадно, что вот так нелепо придется погибать. Солдат передернул затвор карабина, выбирая цель. Внезапно над головой засвистели снаряды. Начавшийся артиллерийский обстрел отвлек внимание немцев. Один снаряд разорвался у входа в блиндаж. Солдата оглушило, забило землей рот, нос, и он словно провалился в какую-то яму.

Очнулся на второй день. В ушах шумело, в голове — звон. Рядом выстрелило орудие. Удушливый пороховой дух проник в полузасыпанный блиндаж. Стало тру­дно дышать. Федорук пошевелился, приподнял голову. Около пушки суетились немецкие артиллеристы.

День клонился к вечеру. К развалинам блиндажа подошел немецкий солдат. Долго стоял. Потыкал прутиком вокруг и ушел. Хорошо, что не штыком.

Наконец наступили сумерки. Сделалась такая тишина, что ушам стало больно. Федорук понял: фашисты ушли. Но куда? Потеснили на­ших или отступили?

Выбрался из окопа. Прислушался, размял онемевшее тело. Превозмогая недомогание после контузии, двинулся к своим. На шоссе наших не оказалось. Пошел наугад.

В небе полыхали ракеты, доносились звуки дальних выстрелов, отдаленные взрывы снарядов. И тут на него навалилась страшная усталость, сказалось нервное перенапряжение. Он зава­лился в снопы и крепко уснул.

Разбудили лучи солнца. Приподнялся. Оглядел горизонт. Справа, по дороге двигались войска. Чьи — не видно. В лощине старичок пас коров, подошел к пастуху.

—             Отец, не знаете, чьи войска?

Старик внимательно оглядел солдата и, ничего не спрашивая, ответил:

—             Наши, сынок, идут, наши!

Подбежал к колонне. Но никто ему не мог отве­тить, где его 99-я бригада. Наконец, офицер штаба, гарцуя на жеребчике, проверив документы, сказал:

—             На переформировку твою часть отвели. — И, глядя на рослого солда­та, предложил:

—             Айда с нами. Не все ли равно — где воевать!

—             Да земляки там мои. Привык.

—             Ничего, я тебя сей­час кавалеристом сделаю! - и приказал подать ко­ня.

Так В. Д. Федорук по­пал в другую часть. А тем временем, Тимофей Зайцев, посчитав друга погибшим, со всеми под­робностями боя сообщил печальную весть о гибели сына родителям Федору­ка.

Ничего этого Василий Федорук не знал. К тому же новая боевая сумятица захватила солдата. Ко­мендантский взвод, куда он был зачислен, полу­чил приказ — закрепить­ся на Днепровском правобережном плацдарме.

Семь дней отбивали атаки превосходя­щих сил противника. Го­рячо было на этом клочке земли. Передовые пози­ции двух сторон разделя­ла стометровая полоса. На нейтралке окопался наш офицер связи. Он корректировал огонь. Его тяжело ранило. Вызво­лить офицера из пекла вызвался Федорук в па­ре со знакомым солдатом. Офицера спасли, но Фе­дорука ранило. Вместе с офицером его успели по­грузить на плот для пе­реправы через реку. И в этот момент на плацдарм ворвались фашистские танки.

Плот с ранеными вол­ны прибили к нашему бе­регу. А оставшаяся за рекой горстка советских патриотов полегла в том бою. Вместе с погиб­шими попал в посмертный список и Федорук. Роди­тели солдата в октябре сорок третьего получили вторую весть о гибели сына.

...Много воды утекло с тех пор, а события той войны не забывались. У Василия Дмитри­евича они оставили осо­бый след в душе. И еще долго, когда Василий Дмитриевич Федорук приезжа­л в родную Йльинку, его сразу же окружали ста­рые женщины, чьи сыно­вья погибли на войне. В который раз они расспра­шивали земляка, как он воскрес после двух похо­рон. Измученными, глубо­ко запавшими глазами жадно впивались в лицо рассказчика. Они все еще надеялись: вдруг и их сы­ночки отыщутся. Не вы­держит какая-нибудь не­терпеливая, тронет его за рукав.

— Слышь, Василь, мо­жет и мой сыночек тоже жив? А? — тихо спросит она и кончиком платка промакнет сухие, выпла­канные до дна глаза.

Личный фонд Аношина В.С.
 т. 91. Стр 21.